Аргументация Нацбанка состояла в том, что вливания долгосрочной ликвидности в отличие от краткосрочной - это скорее функция правительства, а те значительные объемы в размере Т2 трлн, которые были предоставлены крупнейшим банкам в 2014 году путем вливаний средств ЕНПФ и валютных свопов, не привели к адекватному кредитованию. В ходе последнего брифинга председатель Нацбанка Кайрат Келимбетов признал, что, вероятно, у банков все же была объективная основа для такого консерватизма в кредитовании, связанная в том числе с девальвационными ожиданиями и переворачиванием тенговых депозитов в валютные.
Традиционно, однако, с вливаниями в национальной валюте связывается не поддержание курса, а, наоборот, возможность давления на тенге. Обычно крупные вливания синхронизируются с валютными корректировками, как это произошло, например, в 2009 году, но не в ситуации последних двух лет, когда снижающиеся темпы экономического роста и деловой активности пытались компенсировать за счет возможностей, связанных с ликвидностью. К сдерживанию курса тенге на самом деле могли иметь отношение только долларовые вливания, которые происходили в результате интервенций из ЗВР Нацбанка, конвертации регулярных трансфертов бюджету из Нацфонда и фондируемых из него антикризисных программ, а также суверенных внешних заимствований, например крупных размещений еврооблигаций, осуществляемых в два последних года. Очевидно суммарно все эти долларовые вливания и дали упоминание о 28 “сожженных” миллиардах, из которых 10 миллиардов пришлось на этот год.
Премьер-Министр Карим Масимов в ходе брифинга в момент перехода к свободному курсу тенге отметил, что в новой экономической реальности больше не будет каких-либо экстраординарных расходов из Нацфонда, и в ближайшие годы правительство намерено соблюдать правило, согласно которому бюджет получает из Нацфонда аналог $8 млрд; кроме того, $3 млрд в течение трех лет направляется ежегодно в качестве вливаний в рамках антикризисной программы “Нурлы жол”. Нежелание расходовать Нацфонд объясняется ожиданиями, что “времена могут быть и худшими”. Это распространяется и на возможность расходования Стабилизационного портфеля Нацфонда, составляющего примерно $20 млрд, который предназначен как раз для смягчения ситуаций в периоды низких цен на нефть. Отсутствие конвертации каких-то дополнительных сумм из Нацфонда означает, что в рамках свободного курсообразования тенге придется искать действительно рыночное равновесие.
Экспортерам, правда, уже адресовали просьбу возвращать часть валютной выручки в Казахстан, и откат на один день средневзвешенного биржевого курса тенге на основной биржевой сессии в понедельник до Т218 за доллар может быть и результатом влияния завершающегося налогового периода, и выполнением этого пожелания. В один из наиболее острых периодов перехода на инфляционное таргетирование в России, например, был применен административный ресурс в виде решения о снижении до докризисного уровня валютных резервов у государственных компаний и просьб относительно экспортной выручки.
Российская практика выглядит как раз гораздо более явным примером именно “сжигания резервов” для поддержания национальной валюты в период, предшествующий введению досрочного инфляционного таргетирования. С 1 января 2014 года по 1 января 2015-го российские ЗВР сократились с $509 до $385 млрд, причем 50 млрд из этого сокращения пришлись на сложные последние три месяца 2014 года. В январе и феврале этого года резервы сократились еще примерно на $25 млрд. Потери резервов, однако, могли быть намного больше, если бы не экстренный переход к политике инфляционного таргетирования и отказ от валютных интервенций, ценой которого, правда, стали очень высокая волатильность и паника на валютном рынке. В период относительного укрепления рубля в конце лета российский Центробанк неожиданно решил, что уровень резервов недостаточен и ему необходимо прибегнуть к покупкам на рынке, что, конечно, не соответствует политике свободного курсообразования в чистом виде. Покупки носили скорее символические для объемов российского рынка суммы, тем не менее они стали одним из факторов, переломивших тренд и не позволивших укрепиться рублю. (Пока слабый рубль, по оценкам большинства аналитиков, дает лишь очень небольшие выигрыши для российской промышленности и не привел к каким-то позитивным структурным изменениям - Н.Д.).
В начале этой недели, когда на фоне низких цен на нефть была вполне реальная перспектива, что рубль ослабнет существенно глубже 70 за доллар, значительное количество заговорило о том, что в этом случае последуют сжигающие валютные интервенции Центробанка, хотя большинство из комментаторов и считает, что определяющим фактором являются цены на нефть. В случае с Казахстаном невозможно говорить о каком-либо снижении уровня валютных резервов, поскольку на момент проведения февральской девальвации они составляли немногим более $26 млрд, а на 1 июля 2015 года - 28, 977 млрд. Даже то, что в резервах, вероятно, есть существенная доля валютных свопов, принадлежащих частным банкам, не отменяет тот факт, что общий итог остался положительным, что достаточно нетипично для сдерживания завышенного курса в условиях давления на валюту и серьезных девальвационных ожиданий. Что касается размеров Национального фонда, то они сократились с февраля 2014 года с $71.6 млрд до $68,18 млрд. Сокращение выглядит несколько более сильным по сравнению с пиком в августе 2014-го, когда Нацфонд превышал $77 млрд; именно с этого момента потребовались и дополнительные вливания в рамках антикризисных программ.
Отсутствие сокращения ЗВР в условиях ухудшения внешней конъюнктуры и того, что происходило на российском рынке, заставило скептиков заговорить о “капитане Немо”, спасающем с помощью ресурсов Нацфонда тенге. Речь, однако, шла о конвертации, предшествующей осуществлению антикризисных программ, может быть, не идеальных по эффективности, но тематически соответствующих всем возможным рекомендациям и связанных с поддержкой МСБ, перерабатывающих отраслей, банковского сектора и рефинансированием ипотечных кредитов. Сохраняйся чуть более благоприятная конъюнктура и средняя цена на уровне $55 за баррель, по подсчетам Нацбанка и экономических министерств, основное тело Нацфонда не сокращалось бы при сохранении трансфертов в бюджет и $3 млрд, расходуемых в рамках “Нурлы жол”. В настоящий момент, однако, цена на нефть находится на уровне ниже $45 за баррель. Масштабы сокращения Нацфонда тем не менее также крайне далеки от $28 млрд.
Может быть, смысл такой весьма жесткой и демонстративной риторики состоит в большей степени в том, чтобы повлиять на то, как будет складываться ситуация в рамках новой модели денежно-кредитной политики в рамках инфляционного таргетирования, поскольку снижения уровня резервов и размеров Нацфонда не произошло. Возможно, в гораздо большей степени это потребовалось бы на следующем этапе, если бы выбор состоял в постепенном изменении границ валютного коридора и после существенного осложнения ситуации на внешних рынках. После слов о бессмысленном сжигании ресурсов, произнесенных на самом высоком уровне, желание тратить доллары на поддержание курса тенге будет достаточно опасной вещью. Таким образом, создаются такие параметры формирования курса, где вмешательство властей действительно будет сведено к нулю и к сглаживанию слишком резких движений, а не к игре против тренда. В таком случае инфляционное таргетирование действительно станет важнейшим институциональным изменением в казахстанской экономике.
